Французские виноделы очень степенные люди со вкусом, с большими домами, любят поговорить, живут так как в тихом авторском кино про старушку настоящую Францию, идут за бутылкой в погреб, приносят и сначала начинают говорить о бутылке, потом вообще о политике как-то выруливают, потом стихи или философские сентенции и как доехать и как там в Германии... Марсель Пруст каждый второй, а вот немецкие все с красным носом, пролетарские, ссорятся с жёнами, тюфяки, торгаши, скряги, не знают других вин кроме своих и пары соседей.
Соскучился всё же по Берлину. Там уже отгремели всякие праздники и гей-парады, уже тихо, в бадминтон мы там продолжим играть. А тихо так же, как и здесь, и даже тише, в комнате там всегда слышно далёкие поезда, а здесь шелест моря или листьев. А здесь я всё же как-то убегался по горам и устал от собственной визуальной жадности всё рассматривать. И всех. Но особо здесь и некого, мы не на гей-курорт поехали, а что неделю назад начались каникулы у франц. школьников - так то всё какие-то совсем юные мальчики и егозы-девочки, неинтересно тоже, они с бабушками в неделю заполнили весь пляж в городке. Я больше рассматриваю парней в испанских деревнях, когда мы едем куда-то по планам на карте, это Каталания, Руссильон.
Но тоже: в Берлине совсем за месяц до отъезда я познакомился с чудесным испанским парнем, из самой что ни на есть такой деревни, 22 года, такой классный, мы стали переписываться после того, как поебались (в постели он славный ужасно! пахнет отовсюду одинаково - как писал Бунин - свежая девушка пахнет яблоком, но он пахнет таким немного пряным яблоком, немного печёным, и огромные глазищи и губы), и он приглашал меня и Матиаса к себе вот в этих же местах этим летом, здесь его родители, но мы разминулись, но уже договорились срочно встретиться в Берлине, как приедем, мне с ним дико хочется втроём, я заинтриговал Матиаса рассказами о нём, такого естественного и горячего и спокойного парня я давно не встречал, и я уже жду потому возвращения. А вообще не особо и жду, так как здесь пока больше нравится. Впрочем, и юг Франции мне стал особенно желанен в качестве места для отпуска после ночи с этим парнем, мы лежали вдвоём уже тихо и влажные от пота простыни под нами и на нас медленно становились прохладными от открытого балкона, а там было небо, мы в него молча смотрели, и вдруг он меня как-то очень горячо обнял и тем согрел, что-то рассказывал о том, как летом вернётся в Каталанию домой, и что погода в Берлине такая же жаркая как дома летом уже, и я слушал эту чудную болтовню и совершенно спокойно уснул с ним.
Впервые здесь увидел, что импрессионисты, которые здесь, собственно, и проживали целыми артелями и всё это вот и рисовали - они всё же не нарисовали так круто, как оно есть на самом деле. Природа здесь куда как круче, чем они придумали своими мазками с плеча передавать. Хотя они, конечно, лучше всех это сделали. Например, вот он здесь жил, и эти картины я видел в Берлине в музее, и мне так хотелось сюда попасть, такое же море, краски, энергии. Однако, попав в это, я вижу, что на картинах слабое подобие.
Чтобы не увидеть здесь так солнца или не полюбить встреченного мной в Берлине испанского мальчика с запахом пряного яблока изо рта и отовсюду в теле, который знает к тому же пять языков и может говорить обо всех фильмах Альмодовара и о стихах не только Лорки, но и о средневековых испанских грамматиках и учебниках риторики в отличие от латинских, и не вспоминать о нём ещё сильнее в этих так сильно аутентично его краях - это совсем уже ебанутым надо быть, извращённым, испорченным, да просто больным человеком, которому уж картины-то точно не помогут ничего понять, как мёртвому примочки.
Да и отсутствие социальности - неестественное условие, долго неинтересно. Я даже по нашим крысам очень уже скучаю, по их мордам хитрым и простым. А у нас тут какая социальность?.. хлеб на завтрак покупать только что.
