-

Эта квартира мне сразу понравилась, и она была найдена без тягломотины, не как предыдущая понравившаяся (это по ссылке история её поиска и история этой квартиры, что за квартира такая, а вот фотографии - лучшее, думаю сейчас, что можно было там найти). И я сразу нашёл в нашей теперешней квартире, откуда мы уже не планируем переезжать, свою комнату - небольшую, вытянутую как гроб, не очень светлую, не выходящую на солнечную сторону улицы, с большим окном во всю стену, на которое я снова повесил мои любимые красные тяжёлые гардины, и которое выходит во двор, который я могу рассматривать часами, как меняется двор, освещение снег, люди разные проходят, очень редко, но проходят, а если окно открыть, можно слушать, что люди делают в других квартирах, даже что говорят, если у них окна открыты (это неправда, что немцы не открывают форточки, никто не сидит как в курятнике, обогреваясь собственным теплом, чаще всего я вижу, что и батареи включены, и форточки, а то и окна, открываются регулярно, а то и постоянно открыты форточки).

Действительно, так многие живут без штор вовсе, как заметил совсем не я, уже тоже освоившийся жить без штор, а гостивший у меня недавно zlo_zlo. У меня хоть гардины есть, а он спал в большой комнате Матиаса, где окна выходят на улицу, с движением, магазинами, светящим по ночам в большие окна фонарём как раз на уровне окна и с окнами дома напротив, тоже без штор. Это очень поразило zlo_zlo, что у нас тут за транспарентность происходит. Но я такого сказать совсем не могу. Одно из самых тихих мест города.

А в комнате Матиаса светло, витрины с Мерлин Монро и Марлен Дитрих, красивые окна кофеен, всё мигает, искрится, лучится, вечное Рождество, Ёлка, электрический рай, лубок, тепло и движение. Для меня это улица, идущая прямо в аэропорт, который я очень люблю - в Темпельхоф, который я даже пока не решаюсь пофотографировать, потому что пока не придумал как, так уж он мне нравится, он сам, лётное поле, уже три года как нелётное, окрестности там, от буржуазных улиц по одной стороне с канцеляриями тридцатых годов, с заброшенным индастриэлом вдоль железнодорожных тоже теперь заброшенных путей, и с дикими огромными садами и оврагами, так нравится там гулять, что не фотографирую, прикоснуться не хочется пока, не знаю, как, всё получается не то. И особенный момент - близость этого охеренного сооружения к дому.

Но мне больше нравится у меня в комнате, а не у Матиаса, от вида падающего снега, и от этого воздуха когда идёт снег, у меня ритмы мозга, что ли, приходят в порядок.

( Collapse )

Он простоял так до начала ноября, пока не завял и не замёрз, прямо на выходе из метро, очень радовавшее меня растение там.

Надо как-то приближаться к воплощению того, что во мне проецируется на Tempelhof, бессловесно и бессюжетно занимает меня молча, когда я прогуливаюсь там, или рассказываю туристам о нём (редко, но бывает). Фотографированию он не поддаётся, это огромный полукруг, который можно только по частям фотографировать, если без помощи очень мощных технич. средств вроде самолёта или поиска зданий, с которых он весь виден. Мне нравится его насыщенность ещё и сопротивляемость - его невозможно деисторизировать (денацифицировать), как то произошло всё же с большой частью зданий Берлина, которые в конечном варианте денацификации, когда она не удавалась на этапе только отскребания свастики, были просто разрушены, - то Темпельхоф такой большой, что его и окончательно денацифицировать очень дорого стоило бы, и потому там проходят выставки, но всего в паре его ангаров из сотни, а поля усиленно и едва ли не с доплатой хипстерам за вклад в сельское хозяйство отдаются под огороды.

То есть, есть ли у него вообще визуальное человеческое измерение? Есть, но немного. И труднопостижимо. Надо много гулять, внутри и снаружи, и вдалеке от полукруга (длиной два километра) здания, чтобы это измерение создалось. Да, или техсредства вроде полёта над аэропортом.

Или фильмы и сюжеты истории, с ним связанные.

Для меня он очень связан с осенью, и ещё и с понятием "немецкая осень" (по ссылке внятное разъяснение на русском, что это), это был 1977 год, высшая точка деятельности RAF, самые их громкие убийства и самоубийства, но важно не это, важен момент трезвости, трезвости в самом центре западного Берлина, трезвости о том, что вся эта демократическая пропаганда прав человека и крикливое пребывание островка Западной Цивилизации в качестве витрины и лубка - это придурочно и вызывает к жизни такие опизденевшие формы активности, как RAF, кучка охреневших придурков, которых не могли выловить в этом полностью закрытом и контролируемом городе - промытие мозгов дошло до такой степени, что надо было останавливаться и прекращать надрачивать население Западного Берлина на крикливый антикоммунизм, ведь RAF-овцы отвечали на это воспеванием соцреволюций и терактами.

Сам Темпельхоф оказывается отмытым т.о., но совершенно не поддающимся никакому "де-", он оказывается неперерабатываемым местом трезвости, у него совершенно неподдельно точное спокойное лицо, ебло даже можно сказать, контуры, местоположение, брутальная некрасивая неустранимая правда, режущая всякую тупо ангажированную возню и западной пропаганды несчастного города, где всех подряжали на это, и не менее тупого левого ответа на неё. Темпельхоф брутален и молчалив, заброшен, как и большей частью Берлин, здраво циничен оказывается, большая могила. Потому меня так притягивают там огородики, они как цветы на могиле, и пьянки там инфернальны, а как можно додуматься там бегать и спортом заниматься - это вообще выше моей способности представления. Очень фальшиво смотрится, особенно зная о том, что в Берлине тысяча мест чтобы бегать, прыгать, загорать, но народ из высоких соображений тянется туда, убегать, унавозить, уничтожить своим спортом, здравием и прочей пиздостроительной хернёй свои же фантомы, опять нужно поучаствовать в каком-то благом начинании, например, выбегать, выпрыгать нацизм из Аэропорта. Или уже наоборот - бегать во славу того, что через него доставляли уголь, еду, американских солдат, президентов и резидентов и всё-всё-всё в Западный Берлин?

Теперь, живя совсем вблизи от него, я могу гулять там вволю, я думаю, что сделаю когда-то фотоальбом, который будет начинаться с близлежащих улиц, включать овраги, буераки, четыре мечети вокруг, два парка, набитых наркоманами и палестинскими братьями, продающими наркоту, и конечно выруливать к этим монументальным формам брутальной нестираемости, одновременно лжи, и приправить альбом надо будет тупой хипстернёй, бегающей по кругу по утрам, и деланно красиво лежащей в траве с бутылочкой биопива вечерком. Полежать-то на травке больше негде.

( Collapse )