Я когда-то написал в Министерство здравоохранения Германии письмо с требованием выдать мне необходимые для эвтаназии препараты или же помочь мне в стационаре без всяких ужасов и разбитой головы уйти из жизни, а неразрушенными моими органами предложил потом спасать людей, если им понадобится.

Они мне отказали с дурацкими аксиоматическими обоснованиями о ценности жизни и прочей идеологией и адресами психотерапевтов. Потом я уже написал с помощью адвоката и психиатра, прося не наводить мне тень на плетень и не кормить меня страхом смерти и прочими психозами, типа страха смерти и цепляния за жизнь. Потом затяжная депрессия стала отступать.

Но и сейчас, будучи здоров, уверен, что если бы я тогда таки лишил бы себя жизни, ничего страшного, странного в этом не было бы. Это действительно всего лишь культурно выпестованные психозы - страх смерти и цепляться за жизнь. Когда засыпаешь, нет никакого завтра, это уже эвтаназия.

Я подумал об этом потому, что мне приятно быть свободным, то есть, вообще свободным, от завтра, например, от страхов. Мне приятно брать обязательства, если за ними светит что-то интересное, но мне приятно, и чаще всего, вовсе их не иметь, скажем, далее, чем на неделю или на месяц.

По-моему, страх смерти существует потому, что смерть связана всегда была с насилием, болью, старением и прочим говном. Хм. А если она свободный выбор, вообще свободный, ничем не вынужденный, даже никакими страданиями - это совсем не оформлено никак в культуре, ноль эмоций, ноль повестований про такое, ноль таких, что ли, ситуаций. Это тоже бесит, что по умолчанию выбирается жизнь.

Так вот, в культуре очень много аксиом, таких предвзятых спекуляций "из опыта известно, что лучше А, а не Б", и после обилия этих аксиом говорить о свободе - это пустое.

Слишком много аксиом, а потом, после них, большие аркады смысла, выстроенные уже в логике не спекуляции, а обоснования, осмысления. Хм. Это явное противоречие, оно делает всю деятельность осмысления какой-то бессмыленной, предвзятой, случайной игрой.

Игра же, то есть, свобода, изначально таким образом является основанием жизни, и это надо признавать ещё до всяких осымслений жизни. То есть, признавать свободу осмыслений. Но намыление, пена осмыслений имеет дубовую логику необходимости, убедительности, мало похожа на свободную игру. В этом дурость-то и есть, и гниль, и страх и прочее говно.