Сегодня на экскурсии по Берлину были у меня врачи, из Америки и Австралии. Шёнеберг у меня проходит по рубрике субкультура, декаданс, миф золотых двадцатых, ЛГБТ. Две улицы выглядят отменно маргинально: витрины фетишистских магазинов, где военная, разнорабочая и спортивная одежда подчёркивает половые признаки. Врачи заметили, что Берлин гиперсексуализирован, как, впрочем, и вся современная культура. Но Америка в общем не так сексуализирована, как Берлин. Только в больших городах такая же.

Так раньше были сексуализованы только нимфоманки и другие психбольные, как сейчас предлагается интересоваться сексом нормальным людям. Я тоже считаю, что это безумие. Здесь пиздочёс у народа от безделья, секс-вечеринки всю неделю, общий имидж города, в который как влитое пришлось высказывание мэра-гея в 2003 году "Мы бедные, но сексуальные", восторженно взятое как девиз, но вообще-то это горькая правда, как "секс - театр для бедных". А капитализм, конечно, не взирая на классовые различия, разгоняет все страсти, ему выгодны продажи новых секс-игрушек, сериалов про любовь, постоянно новые моды. Так вот, у Берлина страсть если и осталась, то только, увы, одна, в промежности которая. А страстей когда не много, то пиздочёс выпячивается, и это смешно и грустно. Вроде смотришь на всю эту здоровую, без олдскульных драм, гей-молодёжь, все подкачанные, все купили гульфики, у таракана усики, у мальчугана трусики, но... кхм... они гиперсексуализированы, ничего, кроме терпимой работы и гипертрофированного секса в их жизни нет. А, ещё спортзал, да, и здоровое питание.

А вечером, как всегда психически и морально устав от работы по туристическим нелюбимым местам, я зашёл около дома в любимый бар, в Laidak. Там выступал, как и когда-то два года назад один раз вечером, старый пособник палестинских террористов, уже отсидевший два пожизненных, а теперь старик пишет книги о бурной молодости, как они взырвали, закладывали, копили, копали, похищали, подсыпали яд в водопровод и так далее, и читает из них молодым левым, а я люблю молодых красивых левых мальчиков, это всегда такие зайцы со взором горящим, чистые какие-то они, не то что витрины Шёнеберга, хотя по своему бывают тошнотворны и мальчики революции, конечно. И они меня любят, потому что я русский и настолько по-русски одновременно открыт, нежен и прост и одновременно ничем не бываю восторжен, что этим последним, невосторженностью, я для них энергетичен, даже крайне привлекателен, хотя этим же им бываю идеологически враждебен, тошнотворен, наверное (например, я всегда смеюсь, если человек пьёт безалкогольное пиво, я спрашиваю "что, брат, допился? так пил, что теперь алкоголь взять в рот боишься?" и смеюсь, если человек пьёт чай био-био по пять евро за чашку - совсем уже долбануться надо, чтобы за травяной пакетик с кипятком пять евро отдать).

Так вот, раньше витрины Шёнеберга были хорошо дополняемы политизированностью города, две страсти хорошо сочетались. А сейчас мощный старик сидит читает свои скрижали, аудитории кот наплакал, и те сидят уроки учат с безалкогольным пивом. Все страсти в городе ушли. В промежность, что ли. Да, кстати, если бы... и промежностное тут как-то вяло, с переизбытком, но охлаждено, как безалкогольное пиво. Неправы мои сегодняшние американские психиатры: нет здесь достаточного для диагноза угара гиперсексуализованности, нет и угара гиперполитизированности, что было свойственно Берлину и старательно прописывается ему и в современную мифологию. Ни трусы с вырезанной жопой никто не покупает, ни старика-террориста никто не идёт слушать.