Сартр очень был зол на мескалин и траву. Он попробовал однажды, и из него полезли крабы и говно. Он больше никогда и не пробовал, боялся и проклинал и был самым лучшим пропагандистом мира без наркотиков, но с коммунизмом, и ещё очень Мао Цзе Дун ему нравился.


И он стал писать "Тошноту", всем доказывая, что, мол, если с реальности чего-то там снять (икоту Сартра, к примеру или его пьяные слюни, которые он любил пускать когда в вену ставился с Симоной де Бовуар тупым реланиумом (валиум - торговое название, Бергман ещё обожал), чтобы успокоиться, удолбаситься, отупиться), то там тошнота. И ему так и постеснялись сказать, так и не сказал никто до самой смерти, что это была не реальность, а это была его тошнота, его говнище и крабы полезли. А трава и реальность там были не при чём.

Сейчас, сейчас и к Вагинову. Так вот, Вагинов имитирует развязный стиль речи того момента, когда реланиум, если его поставить в вену миллилитра два (стандартную ампулу), он минуту идёт до мозга, разогревая всё тело невиданно прекрасным теплом, аж замираешь, пока идёт наверх. А потом АХ и звенит один раз серебро какое-то и ты плывёшь в тепле и полной ясности и покое. Но хочется что-то сказать миру о том, как тепло и хорошо, нет крабов, рядом Симона, мы не нарки, это же только реланиум, врач даёт, чтобы спать хорошо. И Бергман тоже жрёт валиум, всё хорошо. И ты хочешь пересказать своей Симоне что-то про ебаную наконец-то отступившую тошноту реальности, и получается именно Вагинов - этот милый пересказ кондовых тупых типа стихов. И они ведь правда в этом заплетающемся говорении прекрасны, да?