Утром в турецком магазине в рядах с зеленью услышал прекрасное то, что часто слышу, но теперь, с открытием стихов Вагинова, идентифицирую точно: это и есть вагиновская фирменная расхлябанность, неточность, сдвиг в рифме, ритме, семантике. То, что я долго не мог назвать, но оно меня волновало, зажигало, веселило, а именно: забывание языка в эмиграции. А именно: бабулечка лет за восемьдесят выбирает зелень и говорит своей спутнице, немного моложе её самой: "Вот, зелену'шки купить хотела посвежее, вот утром и пришла. А эти зелепу'пки - это что, не знаешь?" (показывает на длинные стебли, похожие на лук, только тонкие, как нитки).

Нет, её спутница не знала. Зато я знаю: зеленушкой называют в России вовсе не огородную зелень и даже не гриб, а называют так неспелую землянику. А зелепупками называют незрелые мелкие яблоки. Так, по крайней мере, я слышал эти словоупотребления в Омске, в Красноярске. А так, как их употребила старая покупательница, их так совсем никак в голову не может прийти употребить носителю языка, да ещё так роскошно в логической увязке в рамках одной ситуации, кадра, предложения.

Бабушка их употребляет попросту по фонетическому созвучию, как музыкальный автомат она идёт от трека к треку, ступает с приостановками как сканер по странице словаря, так и она по рядам зелени и по словам, её обозначающим, перескакивает по развалинам своей памяти, употребляет слова по формальному сходству, совершенно уже не интересуясь их смыслом (я так подумал, что и название и назначение "зелепупок" её не интересует, здест живёт много бабушек, которые попросту проживают ещё кусочек молодости в том виде, что открывают каждый день для себя много нового, гуляя среди всяких зеленушек, зелепупок и т.п.).