На фотке мне восемнадцать лет, я выгляжу старше, чем сейчас, одной девушке я пообещал уже оторвать башку, если ещё будет лезть ко мне с ребёнком, которого родила, скорее всего, да, от меня, но я не знаю, правда ли от меня, не было интересно ни тогда, ни сейчас тем более, а с этим ребёнком я решил остаться в отношениях отца и ребёнка, во многом потому, что мягкое давление общества было, родителей, понятий друзей и окружения, универа (все очень жалели мою тогдашнюю жену, она там тоже училась). Везде тогда много ковров не потому, что все любили ковры, а потому, что тогда могли зимой отопление на две недели и даже на месяц выключить. Так вот, я смотрю и вспоминаю все эти ужасы, и это вообще не я, а будто кто-то мне всё это рассказал, подкинул фотки, или это был яркий интересный сон, не хороший, не кошмарный. Точно не эротичный, ни на гран, точно триллер и ужастик отчасти. Но никаких чувств нет к этой "памяти". Это и есть, собственно, бесчеловечность, распад, то, о чём можно пожалеть как об утрате, жестокости - когда твои части, твоего тела, времени или сознания, больше не твои.
Так вот, многие такой опыт оценивают как бесценный опыт взросления. Это неверно. Это такой опыт, которого не должно быть вообще ни с кем, никогда. Но тогда было со многими. Травмированное общество, общество травмы. Многие не выкарабкались потом из этого, их тоже закопали, они сдались, спились, сорвались и так далее. Или пишут в "Логос" или речи Путину, что одно и то же, вообще-то. Но, пока я не могу объяснить точно, как это, у меня тогда появились человечность, витальность, сочувствие, а раньше не было. И потом уже самый здоровый цинизм и способность уже автоматически, не вдумываясь, обходить любые слова, убеждения, веру и прочее говно, такой цинизм появился, а не тогдашний цинизм, когда всё поровну и всё переваривается крепким молодым желудком.
