22 - 23.08.05, ночь. Да, я очень хочу домой. Этот опыт покоя, который я получил здесь, быстрая, многое стабилизировавшая и оттенившая его инъекция, он пригоден там, где я живу действительно, а не в ситуации «Хрустальной горы» (я точно не помню, как называется это произведение Томаса Манна, где люди застревают в стабилизации и консервации, по-моему, у него таких произведений много, это, думаю, тема его жизни, т.е., переход через границу не семантического (Лотман), а жизненного «поля»: нужно мне сказать, что у него это дурно выписанная и прожитая тема). Дом – это хотя бы то место, где есть совпадение между мной и окружающим, где утрачивается противопоставление меня и меня-окружающего-мира, где я очень ввязан. Когда-то
Лена Косилова написала в комментариях к моему постингу о том, что Маша наплевательски относится к школе, написала, что лучше плакать из-за полученной двойки, но быть ввязанным, чем не плакать и быть таким образом не ввязанным, не вовлечённым, не радуясь и полученной пятёрке в школе. Ну, суть-то в том, что даже если тебе неважно, два или пять – ты всё равно ввязан в игру, другую игру, иную, чем два/пять, даже если два равно пяти, и не в игру-то совсем ввязан. А ещё, даже если ты не ввязан в два/пять, всё же большее удовольствие от всё же как-то, даже обманно, полученной пятёрки, чем страдание или злорадство от полученной двойки. По ночам здесь в доме не спят двое: я, читаю книжки, и Сергей Иванович, который «гоняет чертей» (мягкая белая горячка). Мы встречаемся на кухне. Кухня большая, мы оба ходим по кухне, что-то выпивая, я – чай и молоко, Иваныч – пиво. Ну вот кто более вовлечён? Мы оба отвлечены от своих «игр»: я не дома, а Иваныч в запое. Но, наверное, я более вовлечён, если судить по объективным показателям: я ложусь спать в три ночи, а просыпаюсь в восемь или в девять утра. Иваныч ложится в четыре, а просыпается тоже в восемь или девять, но, прогулявшись до магазина за водкой и выпив, опять засыпает, я-то нет.
Ну а вообще, здесь происходит много событий, конечно. Я просто не пишу о них. Мне каж., из-за них, если бы я написал, мне пришлось бы завести другой LJ (после долгого перерыва в чтении написанного в ЖЖ я прочитал некоторое и подумал, что всё же это журналы, а не дневники, и надо быть в рамках жанра, все журналы вращаются в орбитах среднего арифм. целого и публич. дискуссий, с редкими всписками приватного - а меж тем все только и отлавливают приватное, как мне кажется). Ну, конечно, они все, эти события, вроде как не имеют отображения в позитивности наличного опыта : )))) Но, ёпрст, мы-то знаем, как говорится, «какая власть дала нам в руки кайло» : )
Я думаю, «счастье» не в вовлечённости, а всё же в тематизации вовлеченности, в содержимом, утраченности/неутраченности верных тем или доступа к ним. У Иваныча явно уже нет темы вовлечённости, лишь большое желание отвлечься, желание беспамятства, нетематизированная вовлечённость, классический симулякр, попытка копии без оригинала. У меня ещё тематизация есть, причём в возрастающем режиме.
Ну, в общем, тут не о чем написать-рассказать. Вот приеду в Омск, навешу сюда своих, и своих здешних близких и друзей, фотографий. Ну ещё эссе о Мишеле Лейрисе, книжку которого мне заботливо (Таня, спасибо! Просто письма до тебя на твой Таррагон с моего Rambler-а отсюда почему-то не доходят) передала
ladoga через _teodora_ . Больше не Лейриса, а размышлений о вовлечённости и стоимости этого понятия, чем я исписал поля этой книжки, которая называется «Возраст мужчины» (а я надеялся получить его дневники в русском переводе, а не эту, хотя и многопоказательную (многопоказательную авто-типа-порку) автобиографию. 26 авг., пятница. Последние дни здесь прошли очень насыщенно, а теперь, вечер пятницы, с бала на корабль и в Красноярск, потом, может быть, сразу в Омск, домой. От перемещений, путешествий, рыбалки, пикников, встреч, в последние дни и от вертолётов, перебрасывавших меня всё дальше на север, а потом резко назад, у меня сформировалось чёткое опьянение от усталости, даже отчуждение от всего происходящего. Просто выяснилось, что я нездоров. Я стал измерять температуру, она держится на тридцать семь и два – тридцать семь и четыре по Цельсию. Это очень напоминает мне обострение ЦМВИ, которое у меня было десять и четыре года назад. Я всё лето не обращал на неё внимания, измеряя её только в приступах ринита. А они сами-то – лишь последствия иммунного дисбаланса. И вот тут в последние дни – зубы, а вылечить их тут некому. Зубы не болели два года. Поэтому я срочно сворачиваю культурные мероприятия и отправляюсь домой. Жалко очень. Вообще-то я только что вошёл во вкус и познание прелестей недополярной жизни и природы, и вот надо собираться назад. Если больше отсыпаться, конечно, иммунитет беспокоил бы не так, но вот зубы – иногда болят так, что мне кажется, что это болит голова и отдаёт в зубы, а не наоборот.
Хню, напиши мне, пожалуйста, координаты стоматолога в Омске, которого ты так регулярно хвалишь в своём журнале, у меня с зубами совсем что-то плохое. Если с зубами в ближайшие дни будет ещё ничего, заеду в Красноярск-26, где посреди города красивое озеро, всегда тёплое, оно охлаждает атомный реактор, а город обсажен двухкилометровой полосой тигровых и белых лилий...
